Уроки хоккейной истории. Гибель хоккейной команды ВВС. Упавшие с неба. Семь авиакатастроф, в которых гибли спортивные команды Хоккейная команда в авиакатастрофе ссср

Информация должна быть Анатолий Архипов . Вместе с Виноградовым (которому оперативно аннулировали дисквалификацию) и Шуваловым их посадили в поезд и отправили в Челябинск, где предстояло провести первую игру. В итоге, команда на матч вышла, тренером был объявлен Всеволод Бобров. При этом, главные лидеры команды попали в список спасшихся. Игра завершилась со счетом 8:3 в пользу москвичей. После игры члены команды прибыли в Свердловск на похороны погибших товарищей.

Информации об авиакатастрофе не распространялась - впервые о ней упомянул журналист Владимир Пахомов на страницах еженедельника «Футбол-Хоккей» в № 4 от 26 января 1969 года.

В отчётах о матчах ВВС МВО в центральной прессе не упоминалось, кто забивал голы, если это были не Всеволод Бобров или Виктор Шувалов. Также упоминался Жибуртович, но при этом не указывались его имя и инициалы, поскольку за ВВС МВО теперь играл брат погибшего Павел.

В сезоне 1949/1950 команда доиграла сезон в усечённом составе. Тем не менее, до последней игры ХК ВВС МВО сохранял шансы занять призовое место. Лишь поражение в проходившем под сильный снегопад последнем матче с рижским «Динамо» со счетом 3:4 лишило их бронзовых медалей - от третьего места команду отделило всего одно очко.

В межсезонье команда стараниями Василия Сталина усилилась и в последующие три сезона была чемпионом СССР. В 1953 после смерти Иосифа Сталина команду расформировали, объединив состав с ЦДСА .

5 января 1950 года при заходе на посадку в Свердловске (ныне Екатеринбург) разбился самолет Ли-2. Погибли 11 хоккеистов, врач и массажист команды ВВС, а также 6 членов экипажа.

Зимой 1946 года стартовал первый чемпионат СССР по хоккею с шайбой. Команда ВВС, чей костяк составили спортсмены одного из московских военных училищ, сразу заявила о себе в полный голос. Ее первый тренер — молодой Анатолий Тарасов; чуть позже на этом посту его сменил Коротков. К осени 1949 года команда летчиков значительно окрепла, ее состав усилился за счет игроков московского и рижского «Динамо». Теперь любая осечка ВВС воспринималась ее покровителями весьма болезненно.

После того как Коротков вернулся в Академию имени Жуковского, хоккеистов ВВС возглавил Матвей Гольдин, известный в довоенное время игрок в русский хоккей, фанатик спорта. Однако он недолго продержался у руля команды. Гольдина освободили от тренерских обязанностей за несколько дней до вылета хоккеистов ВВС на матчи в Челябинск и Свердловск. Произошло это при следующих обстоятельствах. Летчики проиграли в принципиальном поединке с «Динамо». У победителей блистал Василий Трофимов, начинавший заниматься русским хоккеем в Болшевской трудкоммуне, где до войны работал тренером Гольдин. Когда после игры команды направлялись в раздевалку, Матвей Иосифович сказал Трофимову: «Что ж, поздравляю, Василек! Отлично сыграл». Гольдин не заметил, что позади шел безмерно расстроенный проигрышем один из покровителей команды ВВС. Услышав слова Гольдина, он пришел в ярость: «Ах, так! Ты наших врагов поздравляешь?!» В тот же день тренера сняли.

Не поехали на Урал и два ведущих игрока ВВС — Шувалов и Виноградов. Виктор Шувалов вырос в Челябинске, первые послевоенные годы выступал за местный «Трактор», и его переезд в Москву уральские болельщики сочли предательством. Поэтому командующий лично распорядился Шувалова на Урал не брать, дабы, как он выразился, «не дразнить гусей». Что же касается Александра Виноградова, то его дисквалифицировали на две игры за нападение на вратаря. К тому же на тренировке перед отъездом на Урал он получил легкую травму. И еще одно важное обстоятельство: команда ВВС едет на Урал поездом!

Однако новый играющий тренер, Борис Бочарников, настоял на том, чтобы лететь самолетом. По профессии инженер, человек очень умный и образованный, Бочарников — одержимый спортсмен, честный и справедливый. Возглавив ВВС, он не желал терять ни одного тренировочного дня, а поезд на Урал в то время шел почти трое суток. В результате по настоянию тренера хоккейной команде выделили для чартерного рейса самолет Ли-2.

5 января 1950 года самолет с хоккеистами ВВС на борту поднялся в воздух с Центрального аэродрома Москвы и взял курс на Свердловск (ныне Екатеринбург).

Полет проходил нормально, но при заходе на посадку на аэродром Кольцово произошла трагедия.

Как рассказывали авиаторы, метеоусловия в районе аэродрома были крайне неблагоприятными — сильная метель, с резкими порывами ветра. Командир Ли-2 майор Зотов сделал два захода на посадку, но это не спасло — самолет врезался в землю, экипаж и пассажиры погибли.

Расследование катастрофы поручили Ф.Ф. Прокопенко, служившему в управлении боевой подготовки Московского военного округа.

По мнению Прокопенко, катастрофа произошла из-за целого ряда неблагоприятных факторов. Во-первых, сказались сложные метеоусловия в районе Среднего Урала, из-за чего ряд аэродромов закрыли и все самолеты направлялись на аэродром Кольцово. Но и здесь погода на пределе метеоминимума. Во-вторых, в полной мере проявились негативные последствия ведомственного подхода: местные диспетчеры заводили на посадку в первую очередь «свои», пассажирские самолеты. Чтобы военный Ли-2 не создавал помех этим «бортам», его отправили в зону ожидания, на верхние эшелоны. Ожидание длилось довольно долго; за это время стемнело, сохранялась интенсивная болтанка, на борту пассажиры стали проявлять беспокойство, да и экипаж занервничал. Хоккеисты сбились в хвост, что для такого небольшого самолета создавало определенные проблемы в пилотировании.

В нескольких километрах от аэродрома Кольцово находилась другая, плохо оборудованная полоса аэродрома Арамиль, имевшая свой радиопривод с частотами, близкими к частотам аэродрома Кольцово, и с близким курсом захода на посадку. На него-то ошибочно и настроился штурман Ли-2. Майор Зотов, опытный летчик, проходя этот привод, посадочную полосу не обнаружил; ушел на второй круг. Вновь снизившись, включил прожектор, который в условиях интенсивного снегопада создал «экран», похожий на светящуюся стену. Это и стало последним, роковым обстоятельством.

На месте катастрофы нашли искореженную груду металла, а также несколько пар хоккейных коньков с чудовищно изогнутыми лезвиями. По сломанному пополам серебряному рублю 20-х годов опознали врача команды Гальперина. Он всегда носил с собой этот талисман, который, увы, не спас его от смерти. В одном из кусков самолетной обшивки сохранилась колода игральных карт: Борис Бочарников — завзятый преферансист.

Вместе с Бочарниковым погибли несколько великолепных хоккеистов. Их имена сохранились не только на обелиске, установленном близ Свердловского аэродрома Кольцово, но также в истории отечественного хоккея.

Иван Новиков, очень быстрый, напористый и техничный крайний нападающий. Чех Зденек Зигмунд, честный, открытый парень, которого особенно любили в команде. Младший брат Анатолия Тарасова — Юрий, участник войны, которого в спортивном мире нарекли Багратионом за портретное сходство со знаменитым полководцем. Два рижанина: вратарь сборной команды СССР Гарри Меллупс и защитник Роберт Шульманис, который еще в буржуазной Латвии выступал за знаменитую команду «Все звезды Балтики», — элегантный игрок, обладавший сильнейшим броском.

Юрий Жибуртович уже имел звание капитана и учился на третьем курсе Военно-воздушной академии имени Жуковского. В свои 29 лет он говорил, что играет последний сезон. Жил Юрий в одном из домов за стадионом «Динамо», неподалеку от Центрального аэродрома. Жибуртович опаздывал на этот злополучный рейс — такое, впрочем, с ним случалось часто, его даже звали «копушником». Чтобы успеть на самолет, хоккеист изо всех сил припустил бегом через Петровский парк и на сей раз, хотя и взмыленный, прибыл вовремя.

Погибли в авиакатастрофе также второй вратарь ВВС Виктор Исаев, нападающий Александр Моисеев, врач команды Гальперин и массажист Галкин.

Вместе с командой собирался лететь и знаменитый Всеволод Бобров, но его не оказалось в самолете. Как и почему — этот вопрос долгое время вызывал споры, пока — совершенно случайно — все окончательно не прояснилось.

До этого широкое распространение получила версия, что Бобров опоздал к самолету из-за банального застолья. Независимо друг от друга некоторые деятели литературы, артисты, военные, работники торговли и общепита клялись и божились, что Боброва спасли именно они. Мол, засиделись с Севкой в ресторане, а когда спохватились, самолет уже улетел. Рассказы похожи один на другой, менялись только названия ресторанов.

Очень многие, даже в спортивном мире, утверждали, что Бобров все же примчался на аэродром, но через пять минут после того, как самолет ушел в небо. Анатолий Владимирович Тарасов вспоминал поведанную кем-то историю, что Бобров якобы даже бежал за катившим по бетонке самолетом. «Если бы его увидели из иллюминаторов, то, конечно, прекратили бы рулежку», — считает Тарасов.

Андрей Васильевич Старовойтов, в прошлом игрок хоккейной команды ЦДКА, а затем один из лучших советских хоккейных арбитров, рассказывает, что Бобров все-таки явился на аэродром вовремя. Но до матчей на Урале оставалось еще несколько дней, поэтому Всеволод спросил у Бочарникова: «Зачем мы так рано летим?» Бочарников ответил: «Будем там тренироваться». Бобров лишь пожал плечами: «Кто не умеет играть, тот пусть тренируется, а я поеду поездом». И ушел. Правда, рассказывая об этом эпизоде, Старовойтов добавлял, что сам он на аэродроме не был и говорит с чужих слов.

Гораздо более правдоподобно выглядит версия Виктора Шувалова и Александра Виноградова. Дело в том, что как раз в это время Бобров переходил из команды ЦДКА в команду ВВС — он еще не сыграл за летчиков ни одного матча. И поэтому, как утверждает Шувалов, Всеволод вообще не намеревался 5 января лететь на Урал, потому, что не успел сдать администратору армейской команды свое хоккейное снаряжение. Ему предстояло рассчитаться со старым клубом, а вечером выехать в Свердловск на поезде. Виноградов добавляет, что Всеволод еще не оформил документы на переход в ВВС. Поскольку до матчей на Урале оставалось время, Бобров собирался уладить все административно-хозяйственные дела, связанные с переходом в новый клуб.

И, тем не менее, даже Шувалов и Виноградов не правы: Бобров все-таки должен был лететь в разбившемся самолете.

Но когда существует уже несколько версий, где гарантия, что еще одна единственно верная? Такая гарантия существует: все, что произошло с ним в день 5 января 1950 года, однажды рассказал сам Всеволод Бобров. В 1953 году он решил написать книгу мемуаров, — увы, его хватило лишь на двенадцать страниц. Но свою рукопись Всеволод Михайлович начал именно с описания того, как чудом избежал авиационной катастрофы, в которой разбилась команда ВВС.

Об этих двенадцати страничках, написанных Бобровым, забыли все, в том числе он сам. Но, как ни парадоксально, все они сохранились! Спустя три десятилетия появилась возможность узнать, что произошло с Всеволодом Бобровым 5 января 1950 года, из текста, написанного самим спортсменом, а это документ неоспоримый. Впрочем, сначала нелишне с помощью конкретных фактов опровергнуть расхожие версии, известные ранее. Что касается ресторанных застолий, которые якобы спасли жизнь Боброву, то здесь вопрос ясен: самолет улетел из Москвы в 6 часов утра, и никаких опозданий, связанных с дружескими обедами или ужинами, просто быть не могло. Не подтверждается и версия, что Бобров не успел оформить свой переход в команду ВВС: этот переход состоялся еще до Нового года. Всеволод уже имел право выступать за команду ВВС, а значит, ему предстояло лететь в ее составе на Урал.

Но что, же произошло на самом деле? Всеволод Михайлович в набросках мемуаров, названных «Капитан олимпийских команд», свидетельствует: «То, о чем я сейчас собираюсь рассказать, для меня настолько странно и необычно, а события настолько тягостны, что, когда я об этом вспоминаю, то, что произошло много лет назад, стоит перед моими глазами настолько отчетливо и живо, будто это было несколько дней назад. Перед самым Новым годом подписан приказ о моем переводе в ВВС МВО. Новый коллектив, новые товарищи, среди которых много выдающихся хоккеистов, — все это интересно, но с особенным интересом я ждал первых игр в новом коллективе. Через несколько дней после Нового года я вместе со своей командой должен вылететь на Урал, в Свердловск и Челябинск: там предстояли очередные игры на первенство СССР по хоккею.

Вылет назначен на 6 часов утра. Как сейчас помню, придя, домой, я завел будильник, поставив его на 4 часа утра. И еще, кроме того, сказал своему младшему брату Борису, чтобы он, услышав звон будильника, разбудил меня. Но, проснувшись в 7-м часу утра, я увидел, что будильник остановился еще ночью, а братишка сладко спит. Проспал! А ребята, наверное, улетели. Что же теперь делать? И как бы в ответ на это кто-то отчаянно стал звонить в квартиру. Это был администратор хоккейной команды Н.А. Кольчугин.

— Михалыч, спишь?

— Проспал, Николай Александрович. Как теперь быть-то?

— Ну что ж делать? Поедем вечером поездом. Ты уж будь дома, а я побегу за билетами! С вокзала позвоню тебе.

«Да, подумал я, нехорошо получилось, и с будильником что-то стряслось».

Борис Михайлович Бобров, много лет, проработавший в Министерстве внешней торговли СССР, добавляет к этому описанию следующее: «Всеволод пришел домой примерно в десять часов вечера, и около одиннадцати мы улеглись. Наши кровати стояли рядом, а в головах — тумбочка с будильником. Будильник старый, проверенный и надежный, никогда раньше не отказывал. Всеволод его завел и передал мне, а я, хорошо помню, когда ставил его на прикроватную тумбу, еще раз на него взглянул и приложил к уху — на всякий случай, по привычке. Все в порядке! Почему он остановился ночью и не зазвонил — одному Богу известно!»

Не зазвонивший будильник спас жизнь и Кольчугину. Он уже сидел в самолете, когда ему приказали передать чековые книжки, подотчетные деньги, а также другие командировочные документы Бочарникову и отправиться на поиски Боброва, причем разыскать его любой ценой. Задерживать вылет не стали: погода неустойчивая, аэродром может закрыться.

Вечером того же дня Бобров и Кольчугин благополучно сели в поезд и выехали в Челябинск.

Когда поезд стоял в Куйбышеве, по вокзальному радио объявили: «Майора Боброва просят немедленно зайти в военную комендатуру». Там, в комендатуре, Всеволоду и сообщили о гибели команды ВВС в авиационной катастрофе.

Хоронили погибших торжественно, с подобающими воинскими почестями и салютом. Над братской могилой воздвигли обелиск. Каждый раз, когда Всеволод Бобров приезжал в Свердловск, он первым делом отправлялся на кладбище около Кольцовского аэропорта, умудряясь даже в зимнюю стужу доставать где-то живые цветы.

О катастрофе и погибших хоккеистах ни в печати, ни по радио не сообщалось. Оно и понятно: трагедия произошла через две с половиной недели после 70-летия Сталина. Его сын Василий, командующий ВВС МВО, первым в отечественном спорте завел традицию устраивать для подопечных футболистов и хоккеистов чартерные рейсы. Опасаясь реакции отца и возможного расследования причин катастрофы, которое могло выявить факт использования машины из авиаполка особого назначения, неоднократно выполнявшей правительственные задания и совершенно не предназначенной для перевозки любимой команды генерала авиации, Василий Сталин решил буквально за сутки сколотить новую команду ВВС. В газетах стали упоминать фамилии лишь трех игроков, сохранившихся от старого состава, которые по разным причинам не полетели тем злополучным рейсом. Как и прежде, упоминался Жибуртович, но при этом не указывались его имя или инициалы, поскольку за ВВС теперь играл брат погибшего Павел, будущий чемпион мира и Европы. Сталин, никогда не вмешивавшийся в дела Василия, об этой катастрофе так никогда и не узнал.

Между тем первенство СССР по хоккею с шайбой продолжалось, и матчи ВВС на Урале должны были состояться. В команду ВВС вернулись Арик Чаплинский, Александр Стриганов, Александр Афонькин, пригласили и некоторых новичков. Вместе с Виноградовым и Шуваловым их посадили в поезд и отправили в Челябинск, где предстояло провести первую игру.

Она была незабываемой. В Челябинске знали о катастрофе. Переполненные трибуны горячо болели не за хозяев поля, а за гостей — за команду ВВС. Все понимали, что летчики играют не только за себя, но и за погибших товарищей. Всеволод Бобров в том матче играл виртуозно, и, к всеобщему ликованию, команда ВВС победила со счетом 8: 3.

Среди московских болельщиков ходили самые невероятные слухи о том, что произошло в Свердловске. Естественно, все с колоссальным нетерпением ждали первой игры команды ВВС на стадионе «Динамо».

И вот этот первый матч на «Динамо» состоялся. Но, как ни странно, он не только не принес болельщикам полной ясности, а, наоборот, лишь подогрел споры. Дело в том, что рядом с Бобровым, Шуваловым и Виноградовым играл теперь брат Юрия Жибуртовича — Павел Жибуртович. А, кроме того, в команду временно пригласили хоккеиста Анатолия Моисеева, по прозвищу Блоха. Поскольку диктор, объявляя составы команд, называл только фамилии — без имен, а половина фамилий оказалась болельщикам знакомой по привычному составу ВВС, то многие в тот день решили, что катастрофа в Свердловске всего лишь слухи.

Но когда объявили, что новым играющим тренером команды ВВС назначен Всеволод Бобров, все прояснилось окончательно.

Тот сезон летчики доигрывали всего лишь двумя пятерками хоккеистов, и команде Всеволода Боброва не хватило всего лишь одного очка, чтобы стать бронзовым призером чемпионата.

Рассказывает Игорь Маринов:

Когда в декабре 1992 года страна отмечала 70-летие со дня рождения Всеволода Боброва, мы по печальному обыкновению сокрушались о том, как безвременно ушел от нас этот неповторимый спортсмен. И вдруг вспомнилось: а ведь его смерть могла оказаться куда более ранней, не смилостивись в какое-то таинственное мгновение судьба над Всеволодом Михайловичем и не выдерни его из цепочки товарищей, которые морозным утром 5 января 1950 года поднимались по трапу «Дугласа» на Центральном аэродроме Москвы…

Это были почти все хоккеисты команды ВВС. И все они погибли, когда «Дуглас Си-47», шесть раз заходивший на посадку в аэропорту Кольцово близ Свердловска, при последней попытке сесть рухнул на краю летного поля.

Начальник полетов полковник Василенко, докладывая о причинах катастрофы, сразу же подчеркнул, что мысль о недостаточной квалификации экипажа следует отмести напрочь. Командир, майор Зубов, опытнейший летчик, руководил столь же умудренными и умелыми профессионалами. Его экипаж входил в дивизию Грачева, которая обслуживала членов правительства. Незадолго до трагических событий «Дуглас» Зубова вернулся из Тегерана, куда возил, кажется, Вышинского.

Полковник Василенко сообщил, что в результате расследования у комиссии возникло шесть версий гибели машины. Вот две из них, которые считают наиболее вероятными.

Было темно, мела поземка… Экипаж держал курс на два радиомаяка, расположенных один за другим. Но получилось так, что, попав на первый радиомаяк, выйти на второй они никак не могли. «Выходите на ангары!» - повторяли им с земли диспетчеры. В шестой раз - вновь на ангары. Оказалось, что сброшены обороты. Командир включил форсаж, машина полезла вверх, но было поздно - тяги не хватило: «Дуглас» лег на крыло, перевернулся и врезался в землю…

Есть и другая версия происшедшего. Уже упоминалось о том, что в тот день мела поземка. Белым-бело было вокруг. Заходя на посадку, экипаж врубил мощные прожекторы, чтобы осветить полосу приземления. Внезапно ярко освещенная, струящаяся пелена метели могла показаться вспыхнувшими языками пламени. Ребятам, вероятно, почудилось, что самолет загорелся, и они бросились в хвост все сразу, гуртом. Самолет потерял управление и рухнул.

Эти версии записаны мною со слов Николая Григорьевича Пучкова, одного из лучших вратарей в истории отечественного хоккея, который после катастрофы занял место основного голкипера команды ВВС. Вместе с другим прославленным хоккеистом, Виктором Григорьевичем Шуваловым, он помог автору рассказать о коллективе сухопутных «летчиков», которых настигла смерть воздухоплавателей.

Кто же находился на борту «Дугласа» в тот трагический день? Прежде чем вспомнить всех поименно и более подробно рассказать о некоторых, вернемся к началу 1950-х годов…

Просторная в те поры Арбатская площадь, возле которой мы, в зависимости от сезона, гоняли мяч или шайбу, не прорытая туннелями, открывалась взору вплоть до Воздвиженки. Оттуда или поближе, со Знаменки, где Министерство обороны, а в конце улицы - Кремль, вырывалась на большой скорости иномарка - может, «паккард», а может, «хорьх» - и мчалась, косо срезая пространство площади. Шарахались прохожие, вытягивались, салютуя, постовые; мелькали рядом с водителем генеральский погон, фуражка с высокой тульей, и шелестело вслед, пенилось восхищенными восклицаниями: «Вася, Василий Сталин чешет! Во дает, пацаны!» Автомобиль нырял под липы бульвара и рвал прямо к хитрому такому особняку за зеленым забором, что по правую руку, если ехать от центра. Эдак забавлялось и напоминало о себе непутевое чадо «отца народов» Василий Сталин.

ВВС - это был он, Василий Сталин, страстно, безудержно и деспотично любивший спорт, на управление которым переносил немало черт, унаследованных или усвоенных им от папаши. Василий Сталин был строптив, капризен, вполне ощущал свою принадлежность в всесильному отцу и, вероятно, некоторым образом чувствовал свое избранничество как призыв к разнообразной деятельности, остановив выбор на спорте. Он учредил команды «летчиков» едва ли не по всем видам спорта, применяя один, но надежный способ укомплектования: сулил блага и давал их, благо своя рука владыка; он был командующим ВВС Московского округа сначала в звании генерал-майора, потом генерал-лейтенанта. А блага тогда, после войны, были редки, очень редки. Большинство уступало увещеваниям. Вот почему ВВС в те времена расшифровывали так: «взяли весь “Спартак”», «взяли всех спортсменов», «ватага Василия Сталина»… Все его команды либо становились чемпионами, либо прочно оседали в призерах - ватерполисты, баскетболисты, волейболисты, конники и кто там еще… Прилично выглядели и хоккеисты. Не давался только своенравный, как всегда, футбол, который крепко «оседлали» тогда команды двух недружественных Василию Сталину ведомств - ЦСКА (Министерство обороны) и динамовцы (МВД-МГБ).

…Вместе с шестью членами экипажа «Дугласа» погибли 13 членов команды ВВС: вратари Харий Меллупс и Николай Исаев, защитники Роберт Шульманис, Борис Бочарников (играющий тренер) и Евгений Воронин, нападающие Иван Новиков, Зденек Зикмунд, Юрий Тарасов, Юрий Жибуртович, Александр Моисеев и Василий Володин, врач Михаил Гальперин и массажист Алексей Галкин.

Основным голкипером ВВС в сборной страны был тогда Харий Меллупс, прежде выступавший за рижское «Динамо» - чрезвычайно колоритная фигура. Вратари тогда играли кто в кепке, кто в шапочке, а Харий - в чем-то вроде кепи с длинным козырьком, как у бейсболистов. От него неуловимо веяло чем-то заграничным. Нравилась его игра клюшкой, резкие выпады ею, стремительные выходы из ворот. На трибунах его любили и за спокойную броскость. Несмотря на молодость (ему едва исполнилось 22 года), Меллупс успел обрести яркую спортивную биографию. Он активно занимался боксом, в 1945 году на ринге, установленном на сцене Рижского театра оперы и балета, выиграл финальный бой у довоенного чемпиона Латвии в легчайшем весе Яака Кейстерсиса. Меллупс отличился и в футболе, где выступал в роли нападающего. Он играл в рижском «Динамо», потом в ВВС. Подвижность и быстроту реакции дополнял терпением и невозмутимостью, крепкой нервной системой - после пропущенной шайбы действовал даже лучше, чем до неудачи.

Были в том самолете и бывшие спартаковцы, перешедшие в ВВС всей тройкой - Новиков, Зикмунд, Юрий Тарасов. Радио Би-би-си сообщило в те дни: «…погибли известные советские теннисисты Новиков и Зикмунд». Иван Новиков, которому еще не исполнилось тогда 25 лет, действительно, начинал свою спортивную карьеру как теннисист. В 1949 году он считался пятой ракеткой страны. В хоккее Новиков славился широтой маневра, обладал высокой скоростью, сильным кистевым броском.

Зденеку Зикмунду шел 32-й год. Сын обрусевшего чеха (в 1920-е годы его отец был в числе руководителей Московского института физической культуры), Зденек имел солидную теннисную репутацию, особенно успешно выступал с многократным чемпионом страны Николаем Озеровым: первенствовал в парном разряде вместе с будущим спортивным комментатором с 1944 по 1949 год.

27-летний Юрий Тарасов до 1944 года воевал на фронтах Великой Отечественной. Младший брат Анатолия Тарасова, знаменитого в будущем хоккейного наставника, он слыл смелым, энергичным и быстрым левым крайним. Вместе с Зикмундом и Новиковым они составляли слаженную тройку. Добрый, покладистый, «свой парень», Юрий особенно успешно и энергично действовал, когда приходилось выступать против старшего брата…

Николай Пучков: «За мной прислали машину, привезли на “Сокол”, там был штаб Василия Сталина. В комнате увидел Шувалова, Чаплинского, Стриганова, Афонькина, еще кого-то, собрали всех, кто оставался в Москве, даже тех, кто кончил или собирался заканчивать играть. Нам всем было приказано тут же выехать в Челябинск.

Календарные игры чемпионата продолжались. В Свердловске пошли в ангар, где они лежали. Были все: родители, жены. Приехали из Москвы Анатолий Тарасов, Владимир Никаноров, Михаил Орехов - цээсковцы. Земля, все перемешано, тела просеяны металлом. Блеснул новенький погон, майорский, Бориса Бочарникова, звание только-только присвоили…»

…Бочарникову шел 31-й год, в этом турне предполагалось, что он выступит и капитаном, и играющим тренером. Бочарников считался одним из самых опытных защитников нашего хоккея, к тому времени он уже полтора года играл за ВВС, сменив бело-голубую динамовскую форму на желто-полосатую команды летчиков. Это был лихой хоккеист, крепко сбитый, твердо стоявший на ногах. Он, пожалуй, обладал всеми качествами классного защитника.

Виктор Шувалов: «Погибших было 19 человек, но останки положили в 20 гробах, наглухо закрытых, потом поставили их на 10 “студебеккеров”, захоронили. Теперь там, близ аэродрома Кольцово, обелиск. Когда приходилось бывать в Свердловске, всегда приносили туда цветы. Вспоминаю, какой ужас пережили мои родители. Ведь они думали, что я разбился вместе с командой, не верили телеграммам, которые слал из Москвы. Пока не увидели меня на перроне вокзала в Челябинске, пока не пощупали руками - цел, жив, невредим! - все не верили. И немудрено: никаких официальных сообщений ведь так и не последовало, имена не были названы. Я же не попал тогда в самолет потому, что Василий Сталин, наш начальник и шеф, счел неудобным, чтобы я выступал в Челябинске перед болельщиками местного “Дзержинца”, откуда перешел в ВВС. Вот я и остался в Москве. Выходит, и в жизни остался».

Те времена нынешнему молодому человеку, вероятно, трудно даже вообразить. Московские дворы полнились слухами: самолет обледенел и врезался в землю… Бобров опоздал и остался жив… Не исключена диверсия!.. И ни звука со стороны официальных, военных, гражданских или спортивных властей. Ни звука! Покров тайны, государственного секрета, который усердно напяливали в те годы не то что на катастрофы, на любой ничтожный пустяк в вящей бдительности перед происками мирового империализма, граничил с идиотизмом.

По поводу необъявленной гибели команды ВВС люди терялись в разнообразных догадках. А тут еще, когда на «Динамо» выкатилась команда в знакомых желто-полосатых рубашках и диктор объявил все сплошь знакомые фамилии: Бобров, Виноградов, Шувалов, Жибуртович, Моисеев… - тут вовсе многие пришли в смятение. Вскоре, конечно, выяснилось, что Павел Жибуртович - брат погибшего Юрия, Анатолий Моисеев - однофамилец Александра, а Бобров… До сих пор старожилы трибун пересказывают большие и маленькие легенды о его чудесном спасении. Одна из наиболее популярных - Всеволод Бобров загулял с приятелями в ресторане.

Предоставлю слово его тогдашнему одноклубнику. Николай Пучков: «Бобров никогда не вел аскетический образ жизни. Но я отвергаю предположение о том, будто застолье помогло ему опоздать на самолет и остаться в живых. Всеволод, надо заметить, как и другие, не любил летать. Когда можно, предпочитал поезд. А в тот раз тем более: у него еще не были выправлены по всей форме переходные документы в ВВС. Вот поэтому-то он и оказался не в самолете, а в поезде».

Тот сезон 1950 года новая «эскадрилья ледовых летчиков», заменившая канувшую в небытие, закончила на 4-м месте. Зато потом… Преображенная, заново родившаяся команда ВВС во главе с Бобровым, капитаном и играющим тренером, показывала искрометный хоккей, тактически остроумный, уже тогда выявивший тренерский талант Боброва. Она неизменно побивала всех соперников. Три сезона подряд - с 1951 по 1953-й - летчики завершали чемпионат страны на первом месте. Слава Боброва, его команды, тройки Бабич-Шувалов-Бобров гремела необычайно…

Поиск

Мы можем оповещать вас о новых статьях,
чтобы вы всегда были в курсе самого интересного.

Продолжить Нет, спасибо